комментариев:
|
Выступление Уго Чавеса Фриаса на круглом столе "200 лет независимости Латинской Америки"(Москва, Библиотека иностранной литературы им. М.И. Рудомино, 14 октября 2010 г.) Добрый вечер. У нас мало времени: в семь часов вечера предстоит встреча с президентом Медведевым. Многие думают, что я не могу говорить меньше пяти часов. Постараюсь показать, что это не так. Прежде всего, привет всей России, российскому народу, русскому народу, его истории, его Родине, его героическому пути. Мы, венесуэльцы, чувствуем подлинное восхищение этой землей, этим народом, этой историей. Спасибо профессору Кармен Бооркес за то, что она это нам оказала, дала ощутить. Спасибо профессору Евгению Александровичу Ларину, и позвольте пригласить его в Венесуэлу, чтобы он выступил и там. Этот семинар должен стать постоянным. Ведь я один из тех, кто убежден: вопреки выдвинутому уже много лет назад тезису Фрэнсиса Фукуямы о конце истории, мы сегодня переживаем процесс возвращения к истории. Мой привет всем российским и иностранным участникам форума, дипломатическому корпусу, представляющему Европу, Латинскую Америку, нашему уважаемому послу Гарсиа Эрнандесу и заместителю директора этой большой библиотеки, одной из самых больших в мире, всем ее сотрудницам и сотрудникам. Ваша Академия и ваша библиотека – достояние российского народа, здесь собрано огромное богатство, и это – детище Советского Союза. Я один из тех, кто верит: Советский Союз не исчез. Не может быть, чтобы он исчез. (Бурные аплодисменты). Невозможно, чтобы он исчез. Он только, как сказал один французский ученый, изменил свою форму. Остались эта страна, этот мир, это новое поколение великого народа России, всех стран, составляющих Советский Союз; в них много жизненных сил, они начинают писать новую страницу своей истории, истории уже долгой, и она будет еще долгой. Мой привет всем присутствующим венесуэльцам, нашим студентам – вот они здесь, как всегда. … Спасибо за приглашение на эту встречу. Позволю себе немного поразмыслить в том же тоне, что оба выдающихся историка, изучающих наши реальности. Обратите внимание: всего несколько дней назад в Буэнос-Айресе я участвовал в чрезвычайной встрече президентов стран южноамериканского сообщества – это новейший опыт, помогающий нам подняться. … На южноамериканском континенте происходит, можно сказать, захватывающий процесс, открывающий широкой путь, впервые за двести лет, нашей независимости, нашему освобождению. Чем мы занимались в Буэнос-Айресе, где по приглашению нашего друга Кристины Фернандес, президента Аргентины собрались мы все? Вернее, большинство из нас: наш товарищ и друг Рафаэль Корреа, президент Эквадора, не мог там присутствовать – он был похищен в Кито, блокирован в казарме полиции, в результате кампании травли со стороны эквадорских крайне правых, и, конечно, за этим скрывалась имперская рука; президент Рафаэль Корреа остался в живых только чудом. Государственный переворот в Эквадоре – почти в тот же памятный нам день, когда 182 года назад было совершено покушение на Симона Боливара, президента Великой Колумбии, – в Боготе 25 сентября 1828 г. Двести лет – все та же история: нам, лидерам и народам, стремящимся разорвать имперские цепи – старой империи или новой империи, – приходится сталкиваться с насилием, развязанным буржуазией, не имеющей Родины, сформированной по образу и подобию североамериканской империи. Какую великую истину, какой великий тезис выдвинул сто лет назад – уже почти сто лет прошло – великий гражданин и государственный деятель Владимир Ильич Ленин (бурные аплодисменты): империализм – высшая фаза капитализма. Надо перечитывать Ленина, перечитывать Троцкого – великих мыслителей, великих лидеров; только физически они похоронены, но их идеи мы не можем позволить похоронить. Сейчас империализм со всей жестокостью обрушивается на Латинскую Америку и на весь мир. На весь мир! Вспомним, что сказал когда-то один латиноамериканский президент: «Бедная Мексика, она так далеко от Бога и так близко от Соединенных Штатов» (Смех в зале, аплодисменты). Все мы, латиноамериканцы, можем сказать: бедная Наша Америка, она так далеко от Бога и так близко от проклятой империи. Сколько бед принес Нашей Америке империализм! Сколько бед, сколько боли, сколько агрессий! И не только открытых агрессий. На этих днях – можно было бы удивиться, но мы уже привыкли ничему не удивляться – стало известно, через сорок-пятьдесят лет, об экспериментах, проводившихся Соединенными Штатами в Гватемале: население в широких масштабах заражали сифилисом и другими венерическими болезнями. Вот такие эксперименты! Кубинцы рассказывали мне о применении химического, биологического, бактериологического оружия против Кубы. Агрессии совершались и против Центральной, и против Южной Америки, и против стран Карибского бассейна. Несколько дней назад, пока мы совещались в Буэнос-Айресе, эквадорский народ сражался вместе со своим президентом против попытки свергнуть законное правительство Корреа. Всего два года назад в Боливии произошло то же - переворот против Эво Моралеса, и так же народ, патриоты-военные вышли защищать своего президента, свою демократическую революцию. То же самое произошло в Гондурасе всего год назад – переворот против законного правительства, которое было свергнуто крайне правыми силами, и за этим скрывалась имперская рука. И против Венесуэлы постоянно совершаются акты агрессии. Постоянно, как я говорил той ночью в Буэнос-Айресе. Потом мы почувствовали некоторое облегчение, узнав об освобождении президента Корреа в результате военной операции – пришлось применить силу и, к сожалению, несколько эквадорцев погибли, многие были ранены, в их числе министр иностранных дел Эквадора. И, как мы знаем, только чудом остался в живых президент Корреа – приказ убить его был уже отдан, так же, как почти десять лет назад был приказ убить меня, когда в Каракасе тоже был переворот. Уже несколько переворотов! Об этом говорил я, говорил наш министр Николас Мадуро – вот он здесь рядом со мной – на встрече министров иностранных дел: недостаточно созывать чрезвычайную встречу всякий раз, когда произойдет переворот, недостаточно принимать коммюнике, отвергающие переворот, всякий раз, когда случится еще один, когда фашизм опять выпустит когти в Латинской Америке. Я говорю, что этого недостаточно – борьба должна вестись каждый день, так же, как Лев Троцкий развивал тезис о перманентной революции. Мы в Латинской Америке сейчас переживаем перманентный заговор против правительств и народов. Двести лет назад Венесуэле – по различным причинам, которые надо анализировать в их историческом контексте, в их значении –было суждено занять авангардную позицию в Революции независимости, которую, как говорила здесь профессор Кармен Бооркес, возглавили Боливар и Сукре. И теперь, два века спустя, иные обстоятельства вновь поставили Венесуэлу в авангард процессов перемен наших дней – вместе с Кубой, Боливией, Эквадором, Бразилией, Аргентиной, Уругваем, Парагваем, Никарагуа. Наши народы снова поднялись вместе, единым потоком – как и прежде. Обратите внимание на глубокое противоречие: в то время, когда пал Советский Союз, и кое-кто хотел перекрыть истории ход, убедить мир, что история уже закончилась, что единственно возможный для мира путь – это путь капитализма, путь гегемонии капитала, – в то же время народ Каракаса поднялся именно против капиталистических мер, навязанных почти всем странам Латинской Америки Международным валютным фондом. Нам довелось в эти годы сопротивляться одной, двум, трем, и еще многим агрессиям. Только вчера, перед тем, как отправиться сюда, мне пришлось в резиденции правительства – Мирафлоресе беседовать с группой журналистов. Некоторые задавали вопросы по одной из тем, уже давно эксплуатируемых ультраправыми Европы, прежде всего Испании, и не только ими, но и ультраправыми всего мира, через принадлежащие им СМИ... Это – перманентная, систематическая, хорошо оркестрованная атака. На тему терроризма: мир пытаются убедить, будто в Венесуэле имеются тренировочные лагеря террористов – это повторяют, и опять повторяют, и снова твердят, представляют будто бы доказательства - якобы признания раскаявшихся террористов, что в Венесуэле имеются тренировочные лагеря ЭТА, что Венесуэла обучает ФАРК и не знаю сколько еще террористических групп со всего мира. Это – часть агрессии империи. Другая тема – наркоторговля: будто бы Венесуэла превратилась в рай для наркодельцов, а венесуэльское правительство имеет сеть наркобизнеса. Это помимо всегдашних атак и указаний на «диктатуру» в Венесуэле. Минувшей ночью мы это обсуждали с группой друзей в Лиссабоне, пришедших меня приветствовать, и с премьер-министром Сократесом. Я им говорил: мы только что вышли из одних выборов и уже готовимся к следующим – это, что, диктатура? Очень уж странная. Каждый год в Венесуэле проводятся выборы, а бывает и по два раза в год – это диктатура? Это – перманентные выборы. В завершение – еще небольшой комментарий к двум предшествующим выступлениям. Отмечу, что процесс независимости Латинской Америки начался еще до того, как мы стали называться Латинской Америкой, когда нас называли Южной Америкой, или Новым Светом, или Испаноамерикой. Есть много названий: Испаноамерика, Ибероамерика, Латиноамерика. Собственное же, аборигенное, наше имя Абья-Яла – вот имя нашего континента. Наше название меняли, и нас именуют так, как удобно по соображениям геополитики. Но наша независимость, начавшаяся в Латинской Америке двести лет назад, жива, она не завершена. Мы живем в самый разгар процесса обретения независимости, продолжая ту же битву Миранды и Боливара, под тем же знаменем освобождения, независимости. Мы, как наши отцы и отцы наших отцов, решились стать подлинно свободными, и не отступим на этом пути. Что бы ни случилось, чего бы нам это ни стоило (Бурные аплодисменты). На пройденном пути мы усвоили достаточно прочную освободительную традицию. Как мы знаем, Миранда побывал здесь больше двухсот лет назад, в 1786-1787 годах. Вот отрывок из письма, которое Миранда, уроженец Каракаса и гражданин Вселенной, направил послу Екатерины II в Лондоне, своему другу, 30 августа 1792 года: «Вот я здесь, сделавшись генералом французской армии свободы, скоро выступаю во главе дивизии на границу». Мы знаем, что тогда революционная Франция сопротивлялась агрессии европейских империй, европейских монархий, и Миранда вступил во французскую армию. И он пишет российскому послу: “То, что я присоединился к защитникам свободы, не должно удивить Вас, поскольку Вы знаете, что свобода – мое любимое божество и что я посвятил себя служению ему задолго до того, как Франция подумала заняться этим». Запомним эти слова: «Свобода – мое любимое божество». Заканчивает он словами: «Однако еще сильнее влекла меня надежда, что когда-нибудь я сумею стать полезным моей бедной родине, которую не могу оставить на произвол судьбы». Миранде было тогда сорок два года – он родился в 1750 г. в Каракасе. За эти сорок два года он, будучи испанским военным, воевал в Африке, был послан на Кубу, оттуда дезертировал, перебрался в Соединенные Штаты и сражался в армии Джорджа Вашингтона. Он был одним из тех, кого мы можем назвать Освободителями Соединенных Штатов – другом Вашингтона, Лафайета, Мэдисона. Уже через несколько лет он появился здесь, в России. В 1792 году был генералом Франции, потом стал маршалом Франции, и на триумфальной арке в Париже было высечено его имя – Миранда. Через двадцать лет после того письма послу России, после Парижа и Лондона, Миранда вернулся в родной Каракас. У него за плечами было уже 62 года - немало для тех времен, когда продолжительность жизни составляла 40-45 лет. В 62 года он верхом на коне командует первой освободительной армией Венесуэлы. Через десять минут нам на выход (показывает записку и смотрит на часы). Будем заканчивать? (Из зала: «Нет!») Сеньор посол, во время следующего визита мы будем говорить целый день, чтобы ответить на все вопросы. За небольшое время, которое у нас остается, я хотел бы подчеркнуть основную идею: в Венесуэле и во всей Латинской Америке дело независимости, спустя двести лет после своего начала, переживает возрождение – применяясь, конечно, к новым временам, новым обстоятельствам. Миранда задумывал союз всей Южной Америки. Боливар подватил эту идею, развил ее и воплотил в реальность. Миранде это не удалось – ему не хватило времени, он умер пленником в Испании: в конце концов попал в руки Испании, преследовавшей его почти 20 лет, еще с Гаваны. С 1783 года Испанская империя преследовала Миранду, в том числе и здесь, в Москве – был серьезный дипломатический конфликт, об этом писал наш друг Альперович в своей книге, она есть в вашей библиотеке, издана здесь 4-миллионным тиражом и давно разошлась по миру. Началось с того, что Миранда был здесь на дипломатическом приеме в мундире полковника испанской армии. Испанский посол доложил об этом королю Испании, и король Испании потребовал от Екатерины не разрешать «предателю и дезертиру» носить испанскую форму. Екатерина не только не запретила ему носить испанскую форму, но и дала ему звание полковника русской армии, и с тех пор он носил форму русского полковника. Вот откуда идет наша дружба. Нам еще в детстве рассказывали сказочную историю, как Миранда в 1811 году создал наш флаг, не совсем этот (показывает), но очень похожий, потом он менялся, но оставались три полосы: желтая, синяя, красная. Миранда представил его Учредительному конгрессу, депутатом которого был в 1811 году. Потом началась война, и он был назначен генералиссимусом. Нам, детям, учительница начальной школы рассказывала, что Миранда был влюблен в Екатерину, никогда ее не забывал, и, создавая флаг, выбрал цветами желтый – цвет ее волос, синий – цвет ее глаз и ярко-красный – цвет ее губ. (Смех, аплодисменты). И эта легенда об их любви живет до сих пор. Это – проявление тех чувств, которые у нас вызывает Миранда. Помню, когда мы готовили восстание в Венесуэле, пал Советский Союз. Какое несчастье! Посол Гарсиа Эрнандес был тогда моим командиром в танковой части. Я начинал служить еще в 1978-1979 годах молодым лейтенантом, а моя дочка Роса – вот она здесь – была совсем маленькой, только родилась. Она моя старшая. (Аплодисменты). Прошли семидесятые годы, восьмидесятые. Наше революционное движение имело только наши, национальные корни, уходившие в боливарианское наследие, в нашу историю. Однако мы, молодые военные, смотрели на мир, на горизонт: на Кубу, на Никарагуа, где совершалась сандинистская революция, и, конечно, на Советский Союз. Потому что мы знали, что революции в Венесуэле придется противостоять могущественной империи – самой могущественной из всех, что были до сих пор в истории. А она всегда противостояла переменам в Латинской Америке, каким бы путем они ни происходили – не только революционным путем, который воплощали, например, Че Гевара, Фидель Кастро, но и путем выборов, как с Альенде – после выборов его свергли, и за этим скрывалась имперская рука. А все эти перевороты против Селайи, против Эво, против Корреа, против нас – за всем этим тоже имперская рука. Мы были уже почти готовы начать восстание. История несла нас подобно урагану, как сказано у Виктора Гюго в романе «Отверженные» в том незабываемом диалоге между епископом-консерватором – они почти все консерваторы – и умирающим революционером, членом Конвента. Он был неплохой человек, тот епископ, хоть и консерватор, и пришел дать умирающему благословение. И вот на его вопросы: зачем столько крови, зачем обезглавили короля – устами умирающего революционера отвечает сам Виктор Гюго, выдающийся мыслитель, но мог бы ответить и Христос из Назарета, мог бы ответить и Эво Моралес, начавший революцию в Боливии, сердце Южной Америки: «Сеньор епископ, гроза вызревала пятьсот лет, а вы хотите считать ее причиной молнию». Молния – только следствие грозы, которая созрела.Так и мы. Поэтому и Фидель Кастро, когда его судили, заявил трибуналу: «Выносите мне приговор, это неважно – история меня оправдает». Пусть винят меня – революций никто не планирует, они извергаются, как вулканы. Они – продукт накопления сил, и потом дают ростки. Как говорил Боливар в Ангостуре: «Мне приписывают все, хорошее и плохое, а меня только, как ничтожную соломинку, нес революционный ураган». То же и теперь. Ураган двинулся. Пало советское правительство. Пало правительство сандинистов. И все равно венесуэльская революция пошла в рост, имея свои собственные силы, свои собственные обстоятельства, даже оставшись без внешних обстоятельств – как бы то ни было, исторические роды произошли. Конечно, нам было очень жаль, что пал Советский Союз, что пали сандинисты, но остались великан Фидель, кубинский народ, кубинская революция. Так прошли все эти годы. Мне никогда не забыть один сентябрьский день 2000 года. Боливарианская революция уже становилась правительством, я был уже президентом и присутствовал на ежегодной конференции ООН. Там произошла моя первая встреча с российским президентом. Она длилась всего десять минут – надо было уложиться в эти рамки. И когда прошли те десять минут (показывает записку: смех в зале), помню, что мне сказал Владимир Путин: «Чао. Прошу тебя: нам надо поговорить больше». И я стал узнавать эту землю. Я немало поездил по вашей российской родине, проникся ее историей. Я побывал в Волгограде, Ленинграде и понял всю правоту Че. В Ростове-на-Дону видел казаков, воинов России. Подводя итог, могу сказать: это часть того же процесса независимости народов мира. У каждого – свои обстоятельства, свой темп, но никто из нас не может быть свободен в одиночку: только объединившись, мы сможем обрести новое качество – мир справедливых, мир свободных, – покончить с империями, старыми и новыми, и сделать реальностью то, о чем мечтало столько людей целые столетия. Сегодня я могу сказать, и говорю от всего сердца: в этот мой девятый приезд в Москву должны быть подписаны важнейшие стратегические соглашения. Скажу об одном – по атомной энергетике. В меня станут тыкать пальцем, будто мы стремимся сделать атомную бомбу – нет, нам не нужна атомная бомба. Но мы будем развивать в Венесуэле атомную энергетику с помощью российского народа – только в мирных целях. Ничего для войны! Мы, свободные народы, имеем на это право. (Аплодисменты). В энергетике, нефтяной и газовой отраслях Венесуэла, как и Россия,– великие нефтяные и газовые державы, самые крупные на планете. Поэтому мы заключили стратегический союз, создаем смешанные предприятия – по нефти, газу, науке и технологии. Скоро сюда начнет поступать венесуэльский кофе – я вам его рекомендую, в московском климате, при нулевой температуре, очень хорошо выпить кофе, и особенно венесуэльского – он один из лучших в мире. И шоколад! Пусть каждый россиянин, каждая россиянка попробуют венесуэльский шоколад - он скоро начнет поступать. (Аплодисменты). И кукурузная мука (Аплодисменты) – можно будет готовить наши блюда с ней. Мы говорим и о том, чтобы наладить авиасообщение Москва – Гавана – Каракас. Все это нас усиливает. Мы – участники подлинно стратегического союза. Еще Боливар говорил о мировом равновесии. В нем большую роль должна играть Россия, и Венесуэла – свою роль в Латинской Америке и, скажем скромно, в нашей части мира, да и в других его частях. Отсюда я отправлюсь в Белоруссию, в Иран, в Украину, в Сирию. Объеду всю «ось зла». Мы везде играем свою роль, и никто и ничто не помешает нам ее играть. Венесуэла – страна последней революции XX века и первой революции XXI-го. Это – продолжение той революции Миранды и Боливара. Скажу откровенно: мы приезжали в Москву первый раз, второй раз, девятый раз, приедем и в десятый. Мы не обрели Советского Союза, как нам, конечно, хотелось бы. Но ничего – у нас есть братская Россия, дружественная Россия, труднопостижимая Россия. Мой привет и любовь – российской Родине! (Бурные аплодисменты). Перевод А.В.Харламенко
Добавить комментарий
(всего 3)
Добавить комментарий
(всего 3)
|