Октябрьская революция – прорыв в новую эпоху. И. Братищев и В. Трушков

Пленум Центрального Совета Общероссийской общественной организации «Российские ученые социалистической ориентации» (РУСО), посвященный 100-летию Великой Октябрьской Социалистической Революции, прошёл 13 мая 2017 г. в Подмосковье.

На пленуме выступили:
Игорь Михайлович Братищев, д.э.н., первый заместитель председателя ЦС организации «Российские ученые социалистической ориентации»;
Виктор Васильевич Трушков, д.ф.н., профессор, политический обозреватель газеты «Правда».

См. также: Приветственное слово (Д. Новиков) и доклад (И. Никитчук)
Содоклады (В. Гросул и А. Дробан)
Выступления (К. Фариа Тортоса и Фан Дык Крынь)
Прочие выступления (К. Фариа Тортоса и Фан Дык Крынь)

* * *

Братищев И.М. «Великий Октябрь: светлое прошлое, гнетущее настоящее и как из этого выбираться. (Взгляд экономиста)».

Естественно, письменный текст, который у меня есть, я не буду сейчас зачитывать, а по мотивам этого доклада, опираясь на наш основной доклад, доклад Ивана Игнатьевича, в котором приведено множество фактов, я постараюсь дать анализ этой проблемы.

Мне кажется, что мы должны постоянно утверждать сейчас, что Великая Октябрьская социалистическая революция – это, что бы там ни говорили, главное событие ХХ века. Главное событие ХХ века! И вот эта непреложная истина для меня заставляет меня задуматься о том, а какое главное событие будет у века XXI? Я думаю, что все мы должны размышлять и над этой проблемой.

Почему главная? Потому что следствием Октября было создание в России, большой России в Советском Союзе новой экономики, экономики созидания богатства для всех, а не для избранных. Каждый из нас прекрасно понимает сейчас, прожив эти более чем 25 лет в условиях не понятно чего, что создать богатство для немногих, это не такая уж сложная проблема. Нужно просто лишиться совести, нужно просто лишиться чести, нужно уметь расталкивать других локтями и идти по трупам. А вот создать богатство для всех, это проблема, которую впервые поставил и практически решил Советский Союз вследствие Великого Октября.

Причем, та экономика, которая была создана у нас, это не экономика так называемых эффективных собственников, а экономика самой эффективности. Вообще, проблема эффективности (здесь присутствуют экономисты, они не дадут мне соврать), это проблема, которая впервые была поднята именно в Советском Союзе, в советское время.

Для доказательства этого я приведу лишь один пример. Я цитирую, «сейчас это кажется невероятным, но в годы первой пятилетки каждые 29 часов (подумайте!) в строй вводилось новое предприятие. Вторая пятилетка укладывалась в 10 часов, в третьей пятилетке, которую не удалось завершить из-за начавшейся войны, уже каждый 7 часов страна получала новое предприятие». Вот вам конкретный показатель эффективности!

Вспомним Советский Союз в момент высшего успеха, то есть в начале 60-х годов. Это лидерство в Космосе, создание атомной промышленности и несокрушимой обороноспособности. Страна – лидер технологического развития, социально привлекательная держава для многих стран мира, образец в области науки, образования, культуры.

А что сейчас? За последние более чем четверть века в результате ельцинско-горбачёвского антиконституционного переворота и разрушения Советского Союза наша страна пережила не лучшие для себя трансформации.

В чем, на мой взгляд, состоит их сущностное содержание. Во-первых, в том, что эйфория, охватившая мировую буржуазию и ее отечественных приспешников после развала Советского Союза и разрушения социализма в центральных европейских странах, уже в начале XXI века исчезла окончательно. Наиболее дальновидные представители мировой элиты вынуждены признавать сейчас тупиковость пути, по которому Запад пытается гнать весь мир. Однако, констатация этого очевидного факта не освобождает нас от размышлений над вопросами, которые ставит перед человечеством и, следовательно, перед современной Россией жизнь.

Такими, к примеру: какое будущее нас ожидает, способно ли современное российское руководство контролировать ход экономического и политического развития, и разумным способом использовать наш научно-технический и, главное, человеческий потенциал, понимает ли власть предержащая, что климат, экология, образование, культура, медицинское обслуживание и так далее не поддаются так называемому рыночному регулированию?

Понятно, что ответить на эти и многие другие вопросы с позиции неолиберальных идейных суррогатов, проповедующих прогрессивную эволюцию капитализма в нечто пока еще неопределенное, без классовой борьбы, социальных потрясений попросту невозможно.

Нынешний мировой финансово-экономический коллапс превращает эти суррогаты в прах. Под рассуждение о необходимости его преодоления капитал повсеместно усиливает наступление на права трудящихся. Как-то незаметно утихли рассуждения о социальном государстве, обществе всеобщего благоденствия, шведском социализме и так далее, и тому подобное.

Во-вторых, специфика момента, переживаемого нашей страной, состоит в том, что на рубеже XX и XXI веков мы столкнулись со своеобразной, можно сказать, что новой формой регресса, реализуемой не привычной логикой: прогресс – регресс – прогресс, а в рамках логической конструкции: история – антиистория. Это проявилось в том, что разорвалось пространство двух сосуществующих, как бы по отдельности, секторов: реального, материально-производственного и финансового. Действительному капиталу, как стоимости, приносящей прибавочную стоимость за счет эксплуатации рабочей силы в производстве и в сфере услуг, противостоит его двойник, представленный в различного рода ценных бумагах, акциях, облигациях, денежных сертификатах и так далее.

В этих условиях финансовая система превратилась в перевернутую пирамиду, в которой только ее узкая часть, по нашим расчетам, примерно 10-12 процентов, обслуживает реальный сектор экономики. Так во всем мире, не только в России! Весь же остальной денежный капитал пускается в свободное плавание и не имеет реального материального наполнения. В результате рынок, о котором так много говорят, и продолжают говорить либералы, превращается в огромный спекулятивный конгломерат, дом, в котором деньги делают деньги и который функционирует далеко не в национальных интересах.

В-третьих, попытка встроить Россию в капитализм, непроизводительного, ростовщически, спекулятивного образца привела к полной деградации отечественной экономики, к стратегической неопределенности, что, на мой взгляд, самое главное, в мышлении и в поведении государственных деятелей и политической элиты.

Трудно не согласиться с теми нашими учеными, которые с первых же дней капиталистической реставрации писали о том, что в новой и новейшей России (многие из них присутствуют здесь, в этом зале), с ее многоукладностью и мелкобуржуазностью, кланово-корпоративностью и беспросветным партикуляризмом, обособленностью частей от общего возможно несколько сценариев ухода от общенационального системного кризиса.

Послушайте, это, во-первых, развал страны, который временно загонит кризис вглубь и на нижние уровни социума. Во-вторых, прямая или косвенная оккупация, в процессе которой капитулировавший социум, который пока еще спит, включат без всяких сантиментов в глобальный проект и подчинят другим стратегическим интересам. В-третьих, выработка и реализация рефлексной системной стратегии. В-четвертых, революция, в той или иной форме, способная предложить совершенно новый проект и создать нового субъекта этого проекта. К сожалению, в сложившейся обстановке все они плохие (первые три) и пока невозможен четвертый.

Капитализм, как предвидел Маркс, полностью себя дискредитировал и исчерпал весь имеющийся в нем потенциал. Этому обществу нужны новые производственные отношения, материальные предпосылки, которые уже созданы в нем самом в форме элементов шестого технологического уклада. Именно это противоречие привело к появлению в России, говоря современным языком, транзитного тренда, означающего невиданный в истории переход от нормальной дееспособной экономики к экономике ресурсопродажной, призванной обслуживать чаще всего бессмысленное потребление. Считается, что этот переход завершился к концу нулевых годов (2007-2008 гг.), но к началу мирового кризиса приобрел особенности формирования, которые мы сейчас исследуем.

Так, поначалу была уверенность и расчет, что рынок все расставит по местам, все образует, появятся эффективные собственники, о которых я говорил, но этот расчет, как мы всегда утверждали, мы, «русовцы», не имели под собой никаких теоретических оснований, то есть строился «на песке». При этом не были учтены транзакционные (косвенные, сопряженные) издержки. Не может быть победы эффективности и автоматического равновесия при наличии тех или иных сил сопротивления и крайне неравномерного распределения богатства. Поэтому либералы получили то, на что, по всей вероятности, и рассчитывали получить: себе – богатство, обществу – бедность, зачастую, беспредельную.

С тем, чтобы как-то смикшировать этот беспредел и притушить недовольство стали искать управленческие институты. Я свидетель всех этих процессов, и многие из вас тоже, но институты, ввозимые в Россию из вне, либо меняли свою природу в наших условиях, либо не приживались на нашей почве. Скажем, долго боролись за закон «О несостоятельности и банкротстве» (у меня даже писал диссертацию мальчик на эту тему, и защитил ее), а теперь борются (или делают вид, что борются) против него, против этого закона. Почему? Да, потому что он оказался классным инструментом рейдерских захватов. К тому же созданные в России институты оказались на поверку экстрактивными, т.е. институтами извлечений ренты, дохода. И если их продолжать совершенствовать, о чем из года в год говорится в президентских Посланиях Федеральному Собранию, то получится еще большее извлечение монопольной, административной и иных видов рент.

Наконец, нельзя не сказать и о том, что сформировавшееся в России общество потребления, в основе которого лежат экстрактивные институты, не способствуют развитию, а продолжают вести нас в тупик. Возникает вопрос: что делать? В результате Великой Октябрьской социалистической революции и социалистических преобразований страна наша была великой, лидировала в научно-техническом прогрессе, давала социальные образцы. Ответ на этот вопрос не такой простой, как кажется на первый взгляд.

Я сформулирую лишь несколько положений в заключение, которые имеют место быть, содержатся в концепции «Дорожной карты развития экономики России в 2018-2025 гг.». Мне представляется, что следует выделить такие моменты.

Первое. Перекрытие основных каналов утечки капитала.

Второе. Создание возможностей беспрепятственной доступности для отечественных товаропроизводителей в торговые сети на всей территории России.

Я об этом говорю, Дмитрий Георгиевич, в связи с тем, что мы сейчас живем в условиях подготовки к новой выборной кампании.

Третье. Классификация инвестиций по степени их полезности, отделение спекулятивных и токсичных инвестиций от инвестиций развития.

И так далее, и тому подобное.

И, наконец, два последних момента.

Чего нельзя делать в современной России, и что нужно делать?

Нельзя повторять дефолты 1998 и 2014 годов, и, спустя рукава, смотреть на рост цен.

Нельзя продавать энергоресурсы за обесценивающийся доллар.

Нельзя вести международную торговлю по ущербному соотношению рубля и иностранных валют.

Нельзя оставаться в ВТО.

Нельзя кормить «кукушат», то есть поддерживать частные банки. В Китае, например, их вообще нет. Нельзя мириться с грабежом промышленности посредниками, не замечать зашкаливающую сверхприбыльность финансового и спекулятивного сектора.

А что нужно? Давайте подумаем вместе. Свою точку зрения я изложил. Этот материал уже доступен на нашей странице. Сейчас я этот материал передаю для включения в стенограмму.

Спасибо за внимание.

* * *

Трушков В.В. «Великий Октябрь и противоречия современной России. Попытка сопоставительного анализа».

Сегодня в связи со 100-летием Великого Октября интерес к Великой Октябрьской социалистической революции существенно возрос во всем мире. Это не академический интерес. И уже поэтому в силу того, что мы исходим по крайней мере из трех позиций, которые очевидны, мы должны, на мой взгляд, посмотреть на эпоху Октября и сравнить ее с нынешней именно с точки зрения изучения уроков Октября.

Первое, почему? Первое почему – простое. Наша цель – социализм. То есть ту задачу, которую решила Октябрьская революция, нам решать снова.

Второе. Россия снова стала слабым звеном в мировой капиталистической системе. Приводившиеся здесь цифры, по-моему, достаточны, чтобы не дополнять, не продолжать аргументацию на эту тему.

И третье. Основное противоречие, которое присуще сегодня нашему обществу, это противоречие между трудом и капиталом. И чтобы разрешить его, существует в принципе только один способ – классовая борьба и пролетарская социалистическая революция.

Так вот, исходя из этих трех позиций, и попытаемся посмотреть на сегодняшнюю действительность, сравнивая ее с Октябрьской революцией, столетней давности.

Первое, надо отметить, что в этом противоречии между трудом и капиталом, между производительными силами и производственными отношениями надо учитывать не только те потери, нарастающие потери, в области экономической. Очевидно, надо иметь в виду, что мы имеем серьезные потери и в других областях. В частности, сегодня снова Россия представляет собой клубок противоречий. Начнем с того, что эти противоречия межнациональные. Не случайно мартовский Пленум ЦК КПРФ этого года обратил внимание на возросшую опасность русофобии, но при этом надо иметь в виду, что она соседствует рядом с русским национализмом. К сожалению, в последнее время мы как-то стесняемся четко артикулировать, говоря бюрократически, славный наш лозунг, идущий от Маркса «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». Между тем, сегодня его актуальность явно возрастает. Острота межрегиональных противоречий сегодня в России куда большая, чем сто лет назад. Да, обе столицы и тогда серьезно отличались от провинции, но тогда они были носителями революционного прогресса, а сегодня, скорее, носители всевластия частной собственности и тесно связанной с ним социальной несправедливости, либеральной реакции. Посмотрите, как Россия отреагировала на инициативу сноса пятиэтажек в Москве: «они там с жиру бесятся». И это отражение в массовом сознании противоречий между столицей и остальной части страны.

Но в условиях реставрации капитализма обострились противоречия не только между столицей и остальной частью России, но и между отдельными регионами. Идет стабильный процесс сокращения регионов-доноров. Большинство с протянутой рукой стоят у Кремля и правительства, чтобы как-то выживать.

Третье. Чрезвычайную остроту приобрело абсолютно социальное обнищание россиян, то есть обнищание в сфере не только имущественной, не только в сфере благосостояния, но и в сфере социально-культурного бытия. Причем здесь серьезное отличие от того, что имелось сто лет назад. Тогда низкий уровень образования, медицинского обслуживания и т.д. рассматривался и вполне с основаниями, что это результат крепостного права, результат всей предыдущей долгой истории. Сегодня мы получили все эти потери за всего-навсего четверть века. То есть это продукт непосредственно той власти, той системы, которая сегодня есть. И уже поэтому нельзя всерьез воспринимать никакие разговоры о необходимости или возможности приспособления к ней, ее ремонта.

Следующее, что хотел бы отметить. Из общества истиной свободы совести, гарантированного в Советскую эпоху права на исповедование не только любых религиозных воззрений, но и атеистических взглядов, Россия в последние годы стала превращаться в клерикальное общество. Церковь в этом смысле продолжает политику правящего режима. Осуществляется реставрация, кстати, единственная сфера, где режим пошел на прямую реституцию, это сфера церковная.

Второе. Церковь проповедует откровенно фальсификацию истории и антисоветизм. Тому свидетельство последние майские дни, которые я не буду здесь иллюстрировать, поскольку все это знают. (Аплодисменты).

В общем, в 2017 году клубок противоречий даже больше, чем в 1917 году. Это позволяет говорить о повторяемости предреволюционной, еще не революционной, ситуации. Сегодняшняя Россия труда еще недозрела до того, чтобы быть субъектом сегодняшних революционных процессов, но предреволюционной ситуации. А это требует рассматривать не только повторяемость в объективных процессах, но и в субъективном факторе, потому что без этого решить актуальную задачу нам в принципе, может, и в таком случае не удастся.

Четвертое. Сто лет назад российская буржуазия была политически слабой, не сильной, а слабой. Для решения своих задач она была вынуждена изначально привлекать пролетариат настолько значительно, что революция с первых дней была не буржуазной, а буржуазно-демократической. И разговоры о том, что она началась якобы с бабьего бунта, так сказать хлебной случайной очереди, это тоже вид фальсификации истории. Достаточно посмотреть первый номер, вышедший 5 по старому, 18 по новому стилю, газеты «Правда», там четверть газеты, то есть целая полоса посвящена забастовкам в Питере, начавшимся за месяц до отречения Николая II. О том, что это была ситуация буржуазно-демократической, свидетельствует создание прежде всего Совета рабочих и солдатских депутатов и установление двоевластия.

Теперь сравним тот исторический процесс с контрреволюцией, начавшейся в августе 1991 года. После ельцинского (условно) государственного переворота буржуазные узурпаторы тоже не получили полной власти. Более того, было, по сути, двоевластие, конфликт между взявшей курс на крупный капитализм кремлёвской верхушки и мелкобуржуазного Верховного Совета. Да, этот мелкобуржуазный Верховный Совет в своем составе практически не имел того, что мы можем назвать большевистской частью, способной взять на себя революционное руководство. Это правда, независимо от того, что формально в этом Верховном Совете в момент его избрания, по-моему, 63%, если не ошибаюсь, имело партийные билеты КПСС.

Более того, ситуация неустойчивого равновесия потом повторилась после 1993 года. Судите сами, на парламентских выборах 1995-1999 годов КПРФ занимала первое место. После дефолта 1998 года Ельцин был вынужден отдать мандат на формирование правительства Примакова-Маслюкова-Геращенко, сформировавшего буржуазно-демократический кабинет. В Госдуме в 1999 году голосовался импичмент президенту Ельцину, в котором за отстранение его от власти по каждому из пяти пунктов голосовали более половины, скажем так, списочного состава, не только участников, а всего состава депутатов Госдумы. Правда, левые силы (в это время КПРФ еще только делало первые шаги и делало в силу этого, наверное, более робко, чем эпоха требовала) не смогли воспользоваться относительно благоприятными условиями.

Почему об этом приходится вспоминать? Если ситуация не измениться, то, как предупреждал Ленин, общество будет гнить и гниение может продолжаться десятилетия.

Теперь посмотрим на расклад социальных сил и закономерную логику их переформатирования. К февральской революции Россия подошла, когда в ней действовало четыре основные социальные силы. Во-первых, союз обуржуазившегося класса землевладельцев и приспособившейся к монархии крупной буржуазии.

Во-вторых, либеральная буржуазия, кстати, тоже компрадорского, олигархического типа.

Третьей силой была мелкая буржуазия, которую политически представляли эсеры и меньшевики.

Четвертой силой выступал пролетариат во главе с большевистской партией. Но уже первое временное правительство показало, что оба фланга эксплуататорского класса легко блокировались. Не случайно кабинет назывался правительством Львова-Гучкова. Силы трудящихся классов тоже пытались объединиться. Мелкая буржуазия – это класс не только мелких эксплуататоров, но и трудящихся. Но здесь сразу же проявилась непоследовательность мелкой буржуазии. Верхушка мелкобуржуазных партий постоянно тянулась к буржуазному временному правительству, будь то Львова, будь то Керенского. Речь идет не о персонажах. Речь идет о типичной черте мелкой буржуазии в политике. И не случайно закончилась эта мелкая буржуазия участием в гражданской войне в Белой армии, за исключением тех, кто пошел на сотрудничество, во-первых, с рабочим классом и большевиками, и выступил против эксплуататора вместе с ними.

В этом процесс хотелось бы обратить внимание на неизбежность превращения политического многоугольника в ходе обострения классовой борьбы в двухполюсной комбинации. О том, что это общая закономерность служит сегодняшний свежий опыт Украины. Там тоже было четыре группы: две капиталистов, псевдогосударственники во главе с Януковичем, условно, и западники, ориентирующиеся на Евросоюз, скажем условно, как символы Порошенко и Коломойского. А также мелкая буржуазия и рабочий класс.

Однако, в начале 2014 года этот многоугольник тоже трансформировался в два противоположных полюса. Только в отличие от России 17-го года там политическими полюсами оказались не труд и капитал, а два капиталистических фланга. В этой ситуации мелкая буржуазия естественно быстро примкнула к капиталистическим силам. А рабочий класс оказался перед выбором, поскольку КПУ не сумела помочь ему сформироваться в качестве центра политического притяжения. Став полюсом классовой борьбы, то и рабочий класс, и сама партия попали в положение частично втянутыми в противостояние двух капиталистических флангов и выбора между ними.

А теперь сравним результаты. Коренное отличие большевиков-ленинцев состоит в том, что они своим курсом открыли путь, изначально беря курс на пролетариат как полюс в этом противостоянии, открыли путь для победы рабочего класса и его стратегических союзников. Тогда как все остальные политические силы и социальные классы вели неизбежно к капитализму.

Эти два урока надо не просто осознать, а каждодневно учитывать нам, в частности нам, коммунистам, в деятельности КПРФ. Любые попытки согласиться на роль пристяжных у капиталистического Кремля неизбежно ведут к тому, что рабочий класс, увы, как у наших товарищей на Украине, окажется в положении выбора между двумя капиталистическими флангами сегодняшней российской политики. И в этом случае, извините, поражение и рабочего класса и партии в противостоянии с всевластием частной собственности становится логически безвариантным. Безвариантным!

Далее. Надо, мне кажется (по-моему, не только мне кажется), обязательным условием сегодня не только думать (о чем обязательно необходимо думать) о повышении роли рабочего класса и его организации. А кроме КПРФ эту задачу никто не сможет решить. Но надо думать и о том, что в самой КПРФ доля рабочего класса была значительно выше. Вот пройдет пара недель, и мы с вами услышим доклад мандатной комиссии. Я не знаю, какой он будет. Я сегодня вспомню доклад, который прозвучал на XV Съезде КПРФ. Так вот там говорилось о том, что в партии доля рабочих только 12%. Как вы понимаете, это явно недостаточно для того, чтобы выполнить основную социальную роль, которая сегодня, а не завтра, является объективной задачей.

Шестое. Поведение правящего класса России сейчас свидетельствует о том, что он не видит своих перспектив. Сегодня это только что иллюстрировалось цифрами. Я просто назову некоторые факты.

Первое, это бегство капитала. Второе, это психология временщиков при решении как текущих, так и стратегических задач. Причем она присуща и либералам, и государственникам, и капиталу одинаково.

Более того, давайте признаем как факт интересную, с одной стороны, для нас положительную, с другой стороны, не так просто воспринимаемую вещь.

Сегодняшний российский капитализм или, вернее, российский режим не предпринимает стратегических усилий для освоения России на буржуазной основе. До сих пор, оказывается, он делает курс на компрадорский капитал.

Следующее, что я бы хотел отметить. Сегодня, как и 100 лет назад, можно говорить, что одним из условий победы социалистических сил являются не только внутренние факторы, но являются факторы внешние. Ленин постоянно подчеркивал о том, что победа Октября в значительной степени была обусловлена тем, что ведущие капиталистические страны занимались решением проблемы передела мира, и не могли достаточно уделить внимания борьбе с Октябрьской революцией.

Так вот сегодня надо иметь в виду, что мирный период развития капитализма, начавшийся с его победы над мировой социалистической системой на рубеже 80-90-х годов, закончился. Мировой капитал вновь вступил в немирный период, в процессе которого уже начался, и будет усиливаться, передел собственности в глобальном масштабе.

Поэтому надежда на то, что мы окажемся в определенный момент на периферии внимания капитала, имеет некоторое основание.

Следующее. По своему классовому составу современная Российская армия, как, кстати, и полиция, является, как и 100 лет назад, рабоче-крестьянской. Но, в отличие от 1917 года, в ней не заметны протестные настроения. И давайте с грустью признаем, что слабо влияние в ней коммунистов.

Сегодня не менее, а еще более остро стоит вопрос о классовой солидарности международного пролетариата. Приходится с горечью признавать, что международное коммунистическое движение еще не вышло на уровень организованности, характерной для периодов его максимума. Это реальная вещь, ее надо учитывать в своей политике и рассчитывать на то, что «руки прочь от России», поднявшейся (а это объективное требование времени) на борьбу с капиталом будет сильным, очень трудно.

Главным институтом, укрепляющим капитализм, сегодня является государство, поэтому поддержка буржуазного государства со стороны левых сил недопустимо. Недопустимо! Как упорно писал Ленин в 1917 году применительно к социалистам, не к большевикам, а к социалистам левого толка, их участие в правительствах является предательством рабочего класса.

И последнее, в определенной степени в противовес некоторым пессимистическим мотивам, которые здесь звучали.

В современной России сохраняется советский каркас личности, а, значит, социалистический. Она еще не созрела для прямого противостояния в антисоветской России. В то же время надо признать, очевидный факт, что идет сдвиг массового сознания в нашей стране уже сегодня. По данным Института социологии, в октябре 2016 году (полгода назад) главным противоречием россияне назвали неравенство доходов, то есть фактически выразили нашу же позицию.

Более того, в течение 15 лет Институт социологии ежегодно повторяет исследования, которые свидетельствуют, что более половины россиян мечтает об обществе социального равенства, не о справедливости, а о равенстве, то есть стоит на наших позициях.

Да, это мечты не кухонные, но чтобы их сделать не кухонными, а уличными, чтобы их из говорений превратить в материальную силу, как писал Маркс, для этого мы и существуем, и партия, и ее идеологические подразделения, связанные с ней организации, как РУСО. Для этого мы и существуем, чтобы решать эти задачи.

Спасибо за внимание.